Отношение к бизнесу в древние времена. Рынок и совесть в русском сознании.

Этика и российский бизнес — две вещи несовместные?

Этика деловых отношений играет исключительно важную, если не определяющую роль в динамике нравственной культуры общества. В отличие от национально-этнических традиций, религиозных ценностей и норм, аккумулирующих и сохраняющих общие духовные ориентиры нравственности, этика деловой активности оказывает решающее влияние на формирование реальной нравственной культуры, выступая при этом своеобразным практическим ориентиром-образцом для нравственной культуры других сфер общественной жизни.

В этой связи нельзя не признать парадоксальность этики современного российского бизнеса. Этичность предпринимательства и менеджмента, деловой успех и этика, честный бизнес в нынешней российской ситуации воспринимаются как нонсенс, что-то вроде круглого квадрата или железной деревяшки — не то прилагательное к не тому существительному. У подавляющего большинства людей в России и за рубежом образ отечественного предпринимателя ассоциируется с цинизмом, рвачеством, обманом, пренебрежением к человеческой жизни, а то и кровью. Бизнес и менеджмент ставятся рядом с преступностью. Общественное мнение, до сих пор убежденное, что от трудов праведных, не наживешь палат каменных

, весьма агрессивно по отношению к «новым русским». «Наворовали», «награбили» — не самые жесткие объяснения происхождения новых благосостояний вполне в духе В. В. Розанова, заметившего, в свое время, что собственность на Руси имеет только два источника: либо наворовал, либо выпросил в подарок. И новейшая история приватизации дает яркие и убедительные подтверждения тому.

К сожалению, речь идет не только об общественном мнении, но и о самооценке самих представителей делового мира, живущих и действующих буквально по-ленински: «Мораль? Выдумка слабых, жалобный стон неудачников». Молодыми предпринимателями и коммерсантами словосочетание «честный бизнес» воспринимается как лишенное какого бы то ни было реального смысла. Разговоры об этике (не этикете!) бизнеса воспринимаются либо как признак слабости и несостоятельности, а то и слабоумия, либо как особо изощренной хитрости, цинизма и ханжества.

Честно говоря, трудно было ожидать чего-то иного. Российский духовный опыт (русское православие, философия, художественная культура, политическая жизнь, обыденный здравый смысл и т. д.) не мобилизуют человека на конструктивную созидательную жизнедеятельность в этом мире. Сама жизнь в этом опыте не является ценностью. Человек не может в этом мире сделать лучше свою жизнь и жизнь своих близких. Этот мир — юдоль страдания, а эта жизнь — нравственное испытание страданием. И чем больше человек пострадает в этой жизни, тем больше ему воздастся в мире ином, светлом будущем, или «за бугром». Это рождает особый российский нравственный максимализм в сочетании с правовым нигилизмом. Это, в сочетании с особенностями российской политической истории, преимущественно вотчинным характером экономики, особой озабоченностью проблемой власти придало российскому духовному опыту особую нравственную напряженность.

Тема «рынок и совесть» обладает значительно большей историко-философской глубиной, чем может показаться на первый взгляд. И в самом деле. Рынок (как в конкретном, так и в обобщенном смысле) всегда, во все времена и у всех народов, является той сферой человеческой деятельности, той «площадкой», где в наиболее чистом виде выступают взаимоотношения личности со своей совестью.